ПАСКАЛЬ
О боже! Дай мужество!
Паскаль носил в душе водоворот без дна.
- Все пропасть алчная: слова, мечты,
желанья.
Мне тайну ужаса открыла тишина,
И холодею я от черного сознанья.
Вверху, внизу, везде бездонность, глубина,
Пространство страшное с отравою молчанья.
Во тьме моих ночей встает уродсьво сна
Многообразного,- кошмар без окончанья.
Мне чудится, что ночь- зияющий провал
И кто в нее вступил,- тот схвачен темнотою.
Сквозь каждое окно - бездонность предо мною.
Мой дух с восторгом бы в ничтожестве пропал,
Чтоб тьмой бесчувствия закрыть свои терзанья.
- А! Никогда не быть вне Чисел, вне Сознанья!
Кричать устами своей раны-мудрость этой испанской пого-
ворки, свойственная любому гению, с особой силою касается ге-
ния трагического.
Симон Бар-Иона, известный святой Петр, блаженный Ав-
густин, Паскаль, Киркегор, Толстой, Ганди,- такова мировая ли-
ния этого матемпсихоза.
У Сент-Бева есть фантастическая сцена погребения Монтеня.
За гробом шествует вся французская литература. Идя за покойни-
ком никто из них ни думает о нем, и лишь один рыдает-Паскаль.
Нет, его трудно представить рыдающим-слишком стоически
переносил страдания. Это рыдание метафизическое, внутреннее,
самое страшное из рыданий.
Вот почему мыслители, подобные гению из Клермон-Феррана,
не только не кажутся счастливыми, но олицетворяют
несчастье.
Все тела, небесная твердь, звезды, земля, ее цаства не
стоят самого ничтожного из умов; ибо он знает все это и
самого себя, а тела не знают ничего.
Но все тела, взятые вместе, и все умы, взятые вместе, и
все, что они сотворили, не стоят единого порыва милосердия-это
явление несравненно более высокого порядка.
Из всех тел взятых вместе, не удалось бы извлечь и самой
ничтожной мысли; из всех тел и умов нельзя было бы извлечь ни
единого порыва истинного милосердия; это невозможно, это от-
носится к другой сфере-сверхестественной.
Этого вполне достаточно, чтобы проникнуться его духом.
Я не знаю, кто меня послал в мир, я не знаю что такое
мир, что такое я. Я в ужасном и полнейшем неведении. Я не знаю
что такое мое тело, что такое мои чувства, что такое моя душа,
что такое та часть моего я , которая думает то, что я говорю,
которая размышляет обо всем и о самой себе и всетаки не знает
о себе больше, чем все остальное. Я вижу эти ужасающие прост-
ранства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую
себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не
зная, почему я помещен именно в этом а не в другом месте целой
вечности, которая мне предшествовала, и которая за мной следу-
ет. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заклю-
чают меня в себе, как атом, как тень, которая продолжается
только момент и никогда не возвращается. Все, что я сознаю,
это только то, что я должен скоро умереть; но чего я больше
всего не знаю, это смерть, которой я не умею избежать. Как я
не знаю, откуда я пришел, так же точно не знаю, куда уйду...
Вот мое положение: оно полно ничтожества, слабости, мрака.
Мы беззаботно катимся в пропасть закрыв глаза, чтобы не
видеть ее.
Итак-Паскаль, которому посчастливилось изобрести и
смерть, и счетную машину и которому за одно прощалось другое.
Это было ясновидение. В мире еще ничто не предвещало ра-
ционализации. Человек все больше верил в разум, а величайшие
мыслители - Декарт, Спиноза, Локк, Гоббс - уже начали выводить
из разума новый неведомый мир, да такой, что человечество при-
тихло в восхищении.Бездна открывала ему свои глубины-
опасности рационализации мира. Стоя у самих истоков зарождаю-
щейся науки, он узрел утрату человечности, исчезновение цели и
смысла жизни. Крупнейший естествоиспытатель своего времени, он
обратил взор к глубочайшим внутренним переживаниям, дабы усме-
рить страх перед открывшейся ему жутью.
К чему бы ни прикоснулся гений этого человека, везде
крупнейшие открытия и изобретения. "Ему свойственно удивитель-
ное умение проникать в самую суть вещей и отделять солидные
основания от чисто словесных". Французский Архимед, он закла-
дывает основы гидростатики, попутно изобретая гидравлический
пресс. Он придумывает счетную машину, тачку, альтиметр, с уди-
вительной точностью определяет массу воздуха, разрабатывает
методы обучения языку, достигает невиданных высот в физике и
математике.
Хотя в конце жизни он назовет математику бесполезным ре-
меслом, именно ему,Пуанкаре XVII века, принадлежат серии задач
о циклоиде, подготовившие математику к анализу бесконечно ма-
лых, дифференциальному и интегральному исчислеok
тЕ
Текущая страница: 1
|
